Опять что-то сбилось. И публикации раз в неделю самопроизвольно завершилась ещё в мае, а я и не заметила. 

Итак, мои дорогие друзья и знакомые, а также Маруся (не знаю, как на том свете со сплетнями и зрением). Предупреждаю вас, что впредь, если вы решите умереть, то на ваши похороны я буду ходить так (особенно, при 30 градусов тепла, 7 июня, в пятницу):

Платье, Vivienne Westwood anglomania, подарено маминой подругой Тамарой Фрид много лет назад со своего плеча. 

Каблуки с шёлковыми лентами, ugg, куплены мною лично в Ницце?, ээ, 2016, может...

Майка розовая (это совсем не лифчик, брат Фёдор!), куплена в 2000 годах, нет, раньше. 

Ободок – паук, без одного глаза. Подарок Дженни младшим детям. Я его почти сразу отжала, но эти бандиты, находили вновь и вновь мою драгоценность, мою прелесть... Уже пару лет мы боремся за его обладание. И вот, что мать должна на похороны идти с одноглазым пауком, то что вам нужно знать о детях. 

Вуаль. Мама выдала мне несколько лет назад, когда я решила, что мне нужна вуаль к зимней шапочке с помпоном из Сеула. Шапочку ту у меня забрала Марфа, вуаль ждала своего часа. 

Сын Тёма в ковбойской шляпе дополнял образ матери. 

Я считаю, если идти на похороны, то по английски, шляпки, каблуки, очки, перья… Краткое руководство здесь 

По сути похорон. То есть это были не они, а кремация, или даже отпевание и прощание. 

Мы обсуждаем объявление, Юля говорит, – скончалась. Не знаю, мне больше нравиться, ушла. 

Я пришла, увидела Марусю и прислонилась к косяку. И мне уже не хотелось отлепляться от него. Оно было, это дыхание смерти. Мы то его не знаем, современные люди. Мы не видим, как это выглядит. Как это происходит.

Маруся выглядела, как на картине. Через час я вспомнила, как слепки с лица раньше делали. А уже в машине вспомнила, посмертная маска. 

Сегодня в 19:45 Маруси не стало. Я уехала пол шестого, когда она ещё дышала ровно, лежала спокойно, иногда покашливая или меняя расположения рук. Не просыпалась. И сколько могло длиться такое угасание никто сказать не мог. Поговорила с Женей, рассказала, что Маруся не просыпается, что утром её тошнило, и теперь рот обработан и выглядит чёрным. Позвонила Елене. Приехала домой, а в чат уже сыпались сообщения от Кристины. Мы ещё обсуждали, что не начало ли это конца, как Кристина написала, что Маруся ушла. 

Где-то на громкой связи... Смеёмся, обсуждаем, что мы, в нашем чате Марусиной команды, почти никто никогда друг друга не встречал. И Маруся смеётся, говорит, вы все встретитесь! и конец предложения пропадает в телефонных недрах, а у меня в голове продолжается, на похоронах...

В хосписе, 

– Маруся, я могу что-нибудь сделать? Ты хочешь, чтобы я что-то сделала?

– Просто дружи со мной.

– Маруся, что ты сейчас хочешь? 

– Сейчас, я хочу чтобы просто закончилась боль. 

Боль закончилась. 

С марта в чёрном буфете стоит коробка виски.

Во вторник был намечен день X. Но Маруся не проснулась. Ни во вторник, ни в среду, ни в четверг. Во вторник впервые были сказаны врачами слова «терминальная стадия». Я подумала, что представляла себе этот период жизни в сознании, что ты узнав, что-то успеешь сделать, сказать, предпринять... Всё о чём я говорила с врачами в понедельник. 

Мы хмуро обсуждали в чате появление нотариуса, и его возмущённые слова, почему её вызвали к такому тяжёлому больному. Дальше у меня всё смешалось. Вечером обсуждали, когда надо сказать Жене. На следующий день был экзамен по ЕГЭ. Сошлись, что после экзаменов. 

Мне очень хотелось, чтобы у Жени не возникло долга «попрощаться». Я считала, что она должна сама решить, но нужно ей сказать, что не ехать это тоже нормально. Я рассуждала по себе, со стороны матери. Я бы не хотела чтобы мои дети приезжали «прощаться» с моим бессознательным телом. Вот если я долго буду лежать и это будет моя жизнь, то можно конечно (даже пирушки устраивать рядом). К тому же, я была возможно последним собеседником Маруси перед этим долгим сном. Она не хотела говорить о детях, и ничего не передала им тоже. Она хотела спать. 

После экзаменов Женя позвонила в хоспис, говорила с Настей из фонда Вера. Я считаю, что это очень круто и правильно, и поведение Жени, и то что Жене сказали, всё как есть. У Маруси ухудшение. 

Женя приняла решение ехать. Она съездила. Она была не одна, с ней были значимые для неё люди. На маму в тот день она старалась не смотреть. 

Есть знания, которыми не все обладают, есть эмпатия, которой не все обладают. 

Просто для сравнения, есть прививка от ВПЧ (вирус папилломы человека), во многих странах она включена в национальный календарь прививок. В России нет. Почитайте, как она влияет на РШМ (рак шейки матки) и сколько жизней спасает.  

Когда я слышу, как врач, у которого в больнице нет туалетной бумаги начинает обсуждать, – А почему Израиль?, мне искренне жаль, что меня нет рядом. Хочется подискутировать. 

Когда приходят комментаторы, которые рассказывают, как их самих/их друзей/знакомого знакомых вылечили, и очень хорошо, в России, то диву дивлюсь.  Ну как-то не приходит мне в голову говорить людям, у которых не получается родить детей,  что у меня вот всё хорошо получилось, родила! И проблем не было, представляете. Или людям, которые с трудом сводят концы с концами, – А вот у меня всё хорошо получилось, зарабатываю!

Особенно мне нравится подтекст, – К чему всё это... Загубили заграничные, да за большие деньги. Сразу хочется сказать, почитайте хоть что-нибудь, задумайтесь. Ну например со съезда онкологов России. Или про доказательную медицину и Россию. Или на сколько мы отстали. 

А ещё я хочу сказать, что зря вы думаете, что такие умные. И в нужный момент примите правильное решение, и выздоровеете. А Маруся, доверчивая чудачка, понадеялась на заграничное. Когда у нас всё тоже самое. Не всё.

Нет. Маруся вас поумнее будет, и опыта у неё выше крыши. Задумайтесь, кто такая Маруся, и что она прошла.